Депортация - Страница 3

— Da huya sya (ну, здорово) — иронично сказала девушка и полезла на заднее сидение.

— Po huy (без разницы) — лаконично добавил ее кавалер и последовал за ней.

Грендаль пожал плечами и уселся рядом с пилотом. Любой меганезиец знает, что рикши плюют на сертификацию. Машина, соответствующая стандартам, на порядок дороже, чем простой стеклопластиковый «fly-wing» с компактной, но мощной спиртовой турбиной.

Рикша убедился, что пассажиры пристегнулись, захлопнул обтекатель и пробурчал что-то в микрофон. Потом включил взлетные огни и сразу следом — турбину. Авиетка пробежала сотню метров по воде и круто взмыла в воздух. Некоторое время Грендаль смотрел вниз, на океан, усеянный россыпями ярких разноцветных огней — кругом проходили морские трассы и зоны лова рыбы или планктона. В какой-то момент он потерял границу между океаном и звездным небом и нечувствительно задремал на два часа — до самой посадки в лагуне Тераруа. Рикша подрулил к одному из пирсов, парочка сошла, а на заднее сидение залез дедушка лет восьмидесяти, по виду — чистокровный утафоа.

— До Рагаиу, — проворчал он.

— Через Сонфао, — ответил рикша, — двадцать фунтов.

— Пятнадцать, — сказал дедушка.

— Семнадцать, — скинул рикша.

Дедушка кивнул, не торопясь, отсчитал купюры, передал их рикше и начал флегматично набивать табаком-самосадом длинную украшенную затейливой резьбой трубку.

Авиетка развернулась к горловине лагуны и снова взмыла в воздух.

Через десять минут по салону поплыли клубы ароматного дыма. Пилот пару раз чихнул и приоткрыл посильнее вентиляционные жалюзи. Вообще-то курить тут не полагалось, но в Меганезии было не принято делать замечания старикам по такому мелкому поводу.

Грендаль вытащил мобильник и ткнул иконку с изображением вигвама.

— Хай, дорогая!

— Алоха! Ты где?

— Милях в ста к зюйду. Через полчаса приводнюсь.

— OK. Иржи встретит тебя на боте. Есть хочешь?

— Чертовски!

— Это хорошо. Люблю тебя кормить.

— А я вообще тебя люблю.

— Я тебя тоже. Жду — целую.

— Жена? — осведомился дедушка с заднего сидения.

— Да.

— Красивая?

— Очень, — ответил Грендаль. Он придерживался твердого убеждения, что Лайша — самая красивая женщина, по крайней мере, в пределах нашей галактики.

— Детей много?

Грендаль молча показал два пальца.

— Уах! — возмутился дедушка, — никуда не годится. Сильный мужчина, красивая женщина, надо делать много детей. Кто будет жить под Луной, если вы такие ленивые?

— Мы работаем над этим, — дипломатично ответил Грендаль.

Старый утафоа пробурчал что-то и отвернулся к окну. Видимо, такой ответ не развеял его опасений по поводу численности будущего поколения.

Через некоторое время вдалеке появилось мерцающее пятно света: в маленьком Сонфао-сити бурлила ночная жизнь. Вскоре стали видны огоньки домов вдоль берега и желтые точки мачтовых фонарей на рыбацких проа, промышляющих вокруг атолла. А потом запищал мобильник.

— Привет, па! Два румба к зюйду это твой прожектор?

— Привет, Иржи. Думаю, да, вроде, рядом никто не летит.

— Ага! Я уже в лагуне, сейчас зажгу красный фейер.

Секунд пятнадцать — и почти посреди лагуны вспыхнула ярчайшая алая звездочка. Грендаль тронул рикшу за плечо и показал туда пальцем.

— Встречают? — спросил тот, слегка сдвинув наушники.

— Да. Сын.

— О! Сколько ему?

— Тринадцать.

— Вы разрешаете парнишке ночью одному водить бот в океане?

— И хорошо! — встрял дедушка, — я с десяти лет ходил по ночам между атоллами.

— Это хорошо для утафоа, — возразил пилот, — у вас моряцкий навык в генетике.

Дедушка ехидно хмыкнул.

— Сказал научное слово и думаешь, все объяснил?

— Лагуна, все же, не открытый океан, — заметил Грендаль.

Авиетка чиркнула поплавками по воде, описала длинную дугу и закачалась на слабой волне в сотне метров от маленького бота. Пилот откинул обтекатель.

— Счастливо!

— Удачи в небе! — ответил Грендаль, вылез из кабины на правый поплавок, а оттуда перепрыгнул в бот, уже успевший подойти вплотную к ним.

Иржи с серьезным видом сидел за штурвалом. Худощавый, смуглый, он был бы похож на аборигена, если бы не рыжие волосы, зеленые глаза и характерные веснушки, которые не мог до конца скрыть даже загар.

— Они задолбали, да, па? — спросил он, разворачивая бот к дальнему пирсу.

— Кто? — спросил Грендаль.

— Ну эти, — мальчик покрутил левой рукой в воздухе, — западные оффи. Наш препод по экостории говорит: они — козлы и всегда были козлы. Как юро и янки при них живут?

— Он так и говорит?

— Ну, не совсем, но по ходу так. А что, неправда?

— Как тебе сказать, — Грендаль почесал в затылке, — конечно, политики там гниловатые. Но люди как-то привыкли. Живут себе, а этих воспринимают как привычную неприятность. А как у нас тут?

— Нормально. Мы с Саби вчера на ветряке турбину поменяли. Пока ма была на работе.

— Ты что, таскал Саби на мачту? Ты вообще понимаешь, что она еще маленькая?

— А что? Она сама захотела, а я виноват, да?

— Страховочные пояса хоть надевали?

— Спрашиваешь… Только ма все равно ругалась.

Они уже приближались к дому. Сам дом, как обычно в меганезийском субурбе, состоял в основном из террас, балконов и навесов. Только в глубине была железобетонная коробка, обвитая деревянной лестницей и накрытая пластиковой крышей в форме расправившей крылья бабочки. У бабочки был хоботок, точнее — шланг, опущенный в бассейн: крыша служила конденсационным водосборником и солнечной батареей. По бокам торчали: мачта ветряка — генератора, штанга со спутниковой тарелкой — антенной и кронштейны с баками локального водопровода. Такая автономность жилья была здесь обычным делом. Многие даже топливный спирт гнали на заднем дворе, из перебродивших водорослей. Влковы предпочитали покупать не только горючее, но и рыбу, на рынке в сити, отчего слыли на Сонафо людьми не особо хозяйственными. Ладно — спирт, но что за каприз — покупать рыбу, когда ее полно в океане? А вот фруктовый сад Влковых был предметом некоторой зависти соседей. Почему, спрашивается, у них растут не только обычные местные штуки вроде тыкв и бананов, но даже виноград, из которого получается отличнейшая водка-граппа? Никто не верил, что это только следствие агроинженерной профессии Лайши, и связывали ее талант с италийским происхождением. Все, мол, дело в генах… От фасадной террасы к океану спускалась широкая лестница, проходящая через еще один навес на пирс. Под навесом стоял обычный набор: дешевая авиетка и маленький внедорожник. У пирса был пришвартован проа — не солидный, рыболовный с лебедкой для трала, как у большинства, а легкий, спортивный. Баловство, одним словом.